— Почти нулевой вопрос: почему Майк?
Эта история восходит к древнейшим временам, а именно примерно к 3-4 сентября 1989 года. Наверное, правильнее будет начать рассказ с 1 сентября, потому что тогда папа решил навестить родную школу и поздравить учителей с началом очередного года. И внезапно узнал, что там набирают 3-й класс. Тут стоит отметить, что в этой школе (сейчас называющейся "Физико-технический лицей №1") – ну, если скромно говорить, то одной из лучших в городе (а если судить по числу победителей всероссийских олимпиад, то и в стране, наверное, тоже) – всегда учились только старшие классы, так что эксперимент дирекции был очень удачным совпадением. В общем, так как я как раз перешел в 3 класс, то 3 сентября уже пошел на занятия в новую школу. Прямо в первый же или все-таки во второй день в расписании стоял урок английского, я уже не помню, но начался он, естественно, со знакомства. Я решил блеснуть познаниями и на вопрос Натальи Владимировны гордо ответил «Май нэйм из Майкл», на что мне было сказано что-то в духе Oh no, you're not yet that big, you're Mike.
В общем, если перемотать следующие несколько лет, то когда у меня появилась электронная почта, то написать в настройках ящика Mike Ivanov было наиболее естественным вариантом. А так как я развил всяческую бурную деятельность и довольно много писал на листы рассылки саратовского клуба знатоков и Поволжской лиги, то вскоре оказалось, что как Майка меня знает масса народу.
— Ты довольно мало играешь. Есть ли связь между вовлеченностью в игру и качеством/количеством вопросов, идей для них?
В моем случае мало играть – это не принципиальная позиция, а скорее совпадение двух факторов: во-первых, того, что выходных мало, и каждый раз приходится выбирать, чему уделить свободное время в этот раз; во-вторых, тому, что у сокомандников ситуация похожая, и далеко не всегда удается набрать хоть какой-то состав на игру – ну и даже вчетвером играть довольно сложно. Поэтому приходится ждать, когда звезды совпадут, плюс найдется интересный турнир и ведущий, который согласится его почитать. Поэтому последние годы я больше тестирую вопросы в скайпе, чем играю вживую. Надеюсь, впрочем, что в этом сезоне ситуация улучшится – мы попытались собрать из двух команд одну, так что, быть может, у нас будут приходить на игры хотя бы человек пять.
Что до связи активного вовлеченности с идеями для вопросов – мне кажется, что ее, по крайней мере, в моем случае, нет. Я в большей степени пишу вопросы от фактов, нежели от идей, так что тут связь может быть разве что отрицательной: сходив на игру, можно обнаружить, что какой-нибудь факт стал свечкой. Не-е-ет, такого нам не надо!
Что же касается качества… ну, конечно, иногда бывает, что с игры выходишь с ощущением «вот не надо так писать вопросы!», но, кажется, когда садишься что-то редактировать, эта благая мысль в голову не приходит.
— Ты довольно долго играешь, не было ли такого, чтобы пропадало желание писать вопросы от слова «совсем»? Если было, как ты с ним борешься?
Играю я с 1994 года, но, что забавно, написание вопросов меня заинтересовало раньше. По крайней мере, семейная память сохранила какой-то эпизод из середины 80-х, когда дома смотрели «Что? Где? Когда?», а я (тогда собиравшийся стать палеонтологом) грозился посрамить знатоков, спросив, какой динозавр самый большой. Кстати, в таком виде до сих пор не свечка!
Впрочем, да, желание писать вопросы периодически пропадает: традиционно — после очередного марафона под названием «напиши вопросов к фестивалю», когда пару месяцев этим в том или ином виде занимаешься часов по 8-10 в день. С одной стороны, когда войдешь в этот ритм, процесс протекает довольно легко и результативно; с другой – когда все заканчивается, от «а чтобы я еще за такое взялся?» избавиться удается не сразу.
Эта история восходит к древнейшим временам, а именно примерно к 3-4 сентября 1989 года. Наверное, правильнее будет начать рассказ с 1 сентября, потому что тогда папа решил навестить родную школу и поздравить учителей с началом очередного года. И внезапно узнал, что там набирают 3-й класс. Тут стоит отметить, что в этой школе (сейчас называющейся "Физико-технический лицей №1") – ну, если скромно говорить, то одной из лучших в городе (а если судить по числу победителей всероссийских олимпиад, то и в стране, наверное, тоже) – всегда учились только старшие классы, так что эксперимент дирекции был очень удачным совпадением. В общем, так как я как раз перешел в 3 класс, то 3 сентября уже пошел на занятия в новую школу. Прямо в первый же или все-таки во второй день в расписании стоял урок английского, я уже не помню, но начался он, естественно, со знакомства. Я решил блеснуть познаниями и на вопрос Натальи Владимировны гордо ответил «Май нэйм из Майкл», на что мне было сказано что-то в духе Oh no, you're not yet that big, you're Mike.
В общем, если перемотать следующие несколько лет, то когда у меня появилась электронная почта, то написать в настройках ящика Mike Ivanov было наиболее естественным вариантом. А так как я развил всяческую бурную деятельность и довольно много писал на листы рассылки саратовского клуба знатоков и Поволжской лиги, то вскоре оказалось, что как Майка меня знает масса народу.
— Ты довольно мало играешь. Есть ли связь между вовлеченностью в игру и качеством/количеством вопросов, идей для них?
В моем случае мало играть – это не принципиальная позиция, а скорее совпадение двух факторов: во-первых, того, что выходных мало, и каждый раз приходится выбирать, чему уделить свободное время в этот раз; во-вторых, тому, что у сокомандников ситуация похожая, и далеко не всегда удается набрать хоть какой-то состав на игру – ну и даже вчетвером играть довольно сложно. Поэтому приходится ждать, когда звезды совпадут, плюс найдется интересный турнир и ведущий, который согласится его почитать. Поэтому последние годы я больше тестирую вопросы в скайпе, чем играю вживую. Надеюсь, впрочем, что в этом сезоне ситуация улучшится – мы попытались собрать из двух команд одну, так что, быть может, у нас будут приходить на игры хотя бы человек пять.
Что до связи активного вовлеченности с идеями для вопросов – мне кажется, что ее, по крайней мере, в моем случае, нет. Я в большей степени пишу вопросы от фактов, нежели от идей, так что тут связь может быть разве что отрицательной: сходив на игру, можно обнаружить, что какой-нибудь факт стал свечкой. Не-е-ет, такого нам не надо!
Что же касается качества… ну, конечно, иногда бывает, что с игры выходишь с ощущением «вот не надо так писать вопросы!», но, кажется, когда садишься что-то редактировать, эта благая мысль в голову не приходит.
— Ты довольно долго играешь, не было ли такого, чтобы пропадало желание писать вопросы от слова «совсем»? Если было, как ты с ним борешься?
Играю я с 1994 года, но, что забавно, написание вопросов меня заинтересовало раньше. По крайней мере, семейная память сохранила какой-то эпизод из середины 80-х, когда дома смотрели «Что? Где? Когда?», а я (тогда собиравшийся стать палеонтологом) грозился посрамить знатоков, спросив, какой динозавр самый большой. Кстати, в таком виде до сих пор не свечка!
Впрочем, да, желание писать вопросы периодически пропадает: традиционно — после очередного марафона под названием «напиши вопросов к фестивалю», когда пару месяцев этим в том или ином виде занимаешься часов по 8-10 в день. С одной стороны, когда войдешь в этот ритм, процесс протекает довольно легко и результативно; с другой – когда все заканчивается, от «а чтобы я еще за такое взялся?» избавиться удается не сразу.
Майк ведет фестиваль Саратов-2010
Что же до средств борьбы – я иду по пути наименьшего сопротивления: ничего не пишу. Все-таки написание вопросов — с одной стороны, творческий процесс, а с другой — занятие, требующее длительной сосредоточенности: в общем, из-под палки, когда хочется заняться чем-то другим, хорошо не пойдет. Поэтому в общей сложности где-то половину года я записываю только что-то такое, что моментально формулируется само в момент обнаружения факта, а все остальное откладываю в выписки. За пару месяцев до сдачи какого-нибудь пакета я начинаю просматривать все написанное и запасенное, убеждаюсь, что половина – свечки, и тогда уже берусь бороться с выписками из категории «как из этого сделать вопрос, непонятно» – и целенаправленно искать еще что-нибудь интересное.
— Как ты вообще начал писать вопросы? Не посылал их сначала в телевизор?
Нет, кажется, в телевизор я не посылал ничего. Тут снова стоит вернуться в середину 90-х. Тогда в Саратове на местном телеканале появилась игра «Брэйн-ринг в МИКСе»; МИКС – это Молодежный интеллектуальный клуб Саратова (или, возможно, «Саратов» – разные точки зрения существовали уже тогда). Смотреть было интересно, но как туда попасть – непонятно. И вот осенью 94-го в нашу школу пришел бывший выпускник и одновременно один из основателей МИКСа, Максим Савостьянов, и начал вести кружок по интеллектуальным играм. Так что первые вопросы я писал для школьных тренировок (у нас было одно время аж до трех команд) и, кажется, позднее иногда задавал что-то на тренировках клубных.
Тут стоит отвлечься и сказать, что тогда система игр была не такой, как сейчас – ЧГК было не основной дисциплиной, а лишь способом отбора для участия в телеигре - брэйне. Соответственно, на тренировках сначала играли 18-24 вопроса чгк, а потом лучшие команды играли в брэйн. Перед очередной телеигрой – они проходили раз в месяц – проходило отборочное «Что? Где? Когда?», которое определяло восьмерку команд, которые покажут по телевизору (впрочем, пару раз ЧГК в телевизоре тоже устраивали – одна из команд играла за центральным столом с камерами, а остальные – на трибунах; однако оказалось незрелищно). Все это происходило в дикие времена, когда интернет был в зачаточном состоянии, контакты с собратьями по разуму из других регионов были минимальны, и с вопросами для игр была проблема. Потому если кто-то вызывался что-то свое на тренировку принести – это обычно очень даже приветствовалось. Впрочем, наша команда в то время была бирюками, которые в клубе мало с кем общались, потому особой активности в этой области не проявляли.
Сезон 96-97 года – 11 класс — команда решила пропустить, ибо впереди экзамены. После школы часть игроков уехала в Москву, часть за годичную паузу просто потеряла интерес… В общем, поступив в университет, я попытался собрать команду из однокурсников, но – типичная история – через пару лет из всех них в клубе остался только я. Однако, наученный предыдущим опытом «бирючества», в этот раз я старательно социализировался. И когда оказалось, что нужно сделать тур города для Поволжской лиги – этот турнир тогда как раз появился – я притащил блокнотик вопросов. В отличие от того, что происходит в последние годы («ну, может у тебя вдруг есть лишний вопросик на ПЛ?»), тогда массы горели энтузиазмом, и за 40 мест в пакете шла суровая борьба – голосование за каждый вопрос совета капитанов из 19 человек и все такое. Кажется, довольно неожиданно я ее тогда выиграл.
Ну а потом Саша Гитник и я сначала организовали чемпионат Саратова по ЧГК, на который надо было писать тур команды, потом – саратовский фестиваль – и понеслось.
— Как ты вообще начал писать вопросы? Не посылал их сначала в телевизор?
Нет, кажется, в телевизор я не посылал ничего. Тут снова стоит вернуться в середину 90-х. Тогда в Саратове на местном телеканале появилась игра «Брэйн-ринг в МИКСе»; МИКС – это Молодежный интеллектуальный клуб Саратова (или, возможно, «Саратов» – разные точки зрения существовали уже тогда). Смотреть было интересно, но как туда попасть – непонятно. И вот осенью 94-го в нашу школу пришел бывший выпускник и одновременно один из основателей МИКСа, Максим Савостьянов, и начал вести кружок по интеллектуальным играм. Так что первые вопросы я писал для школьных тренировок (у нас было одно время аж до трех команд) и, кажется, позднее иногда задавал что-то на тренировках клубных.
Тут стоит отвлечься и сказать, что тогда система игр была не такой, как сейчас – ЧГК было не основной дисциплиной, а лишь способом отбора для участия в телеигре - брэйне. Соответственно, на тренировках сначала играли 18-24 вопроса чгк, а потом лучшие команды играли в брэйн. Перед очередной телеигрой – они проходили раз в месяц – проходило отборочное «Что? Где? Когда?», которое определяло восьмерку команд, которые покажут по телевизору (впрочем, пару раз ЧГК в телевизоре тоже устраивали – одна из команд играла за центральным столом с камерами, а остальные – на трибунах; однако оказалось незрелищно). Все это происходило в дикие времена, когда интернет был в зачаточном состоянии, контакты с собратьями по разуму из других регионов были минимальны, и с вопросами для игр была проблема. Потому если кто-то вызывался что-то свое на тренировку принести – это обычно очень даже приветствовалось. Впрочем, наша команда в то время была бирюками, которые в клубе мало с кем общались, потому особой активности в этой области не проявляли.
Сезон 96-97 года – 11 класс — команда решила пропустить, ибо впереди экзамены. После школы часть игроков уехала в Москву, часть за годичную паузу просто потеряла интерес… В общем, поступив в университет, я попытался собрать команду из однокурсников, но – типичная история – через пару лет из всех них в клубе остался только я. Однако, наученный предыдущим опытом «бирючества», в этот раз я старательно социализировался. И когда оказалось, что нужно сделать тур города для Поволжской лиги – этот турнир тогда как раз появился – я притащил блокнотик вопросов. В отличие от того, что происходит в последние годы («ну, может у тебя вдруг есть лишний вопросик на ПЛ?»), тогда массы горели энтузиазмом, и за 40 мест в пакете шла суровая борьба – голосование за каждый вопрос совета капитанов из 19 человек и все такое. Кажется, довольно неожиданно я ее тогда выиграл.
Ну а потом Саша Гитник и я сначала организовали чемпионат Саратова по ЧГК, на который надо было писать тур команды, потом – саратовский фестиваль – и понеслось.
Фото с фестиваля «Саратов-2016»
— Миша Савченков в своем интервью однозначно не ответил мне на этот вопрос, может быть, ответишь ты: сколько времени у тебя занимает работа над одним вопросом?
Ну, я понимаю, почему он не ответил: если отвечать кратко, то «очень по-разному». Если чуть более развернуто, то «от единиц до нескольких десятков часов». Но возьмемся за дело основательно.
В принципе, к вопросу можно применить стандартную производственную модель жизненного цикла изделия. Правда, часть этапов, вроде «осознание потребности в новом изделии» или «утилизации утратившего работоспособность изделия» к нашему случаю не вполне применимы, так что ограничимся тремя: разработкой – то есть поиском материала для вопроса, изготовлением – то есть формулированием, и испытанием продукции, то есть тестированием.
Если говорить о поиске материала, то тут есть два существенно разных подхода: «от факта» и «от идеи» (мы об этом говорили и со Станиславом Мереминским, — прим. ред). С «от факта» все вполне очевидно; «от идеи» – это, например, вот этот вопрос с прошлогоднего саратовского фестиваля – сначала появилась идея «нужно написать вопрос, на который я буду раздавать чистый лист бумаги». Или вот этот с прошлогоднего ЧМ — из идеи «а вот какой бы сделать вопрос, в котором не надо было бы смотреть полученную раздатку».
С вопросом «от факта» поиск материала сводится к чтению чего-нибудь – сколько времени уйдет, чтобы найти что-то интересное, предсказать сложно. Иногда за вечер можно найти несколько интересных фактов, иногда – ни одного. Кроме того, сколько-то из них окажутся засвеченными. Но, пожалуй, можно оценить, что в среднем часов этак пяти целенаправленного копания в интернете достаточно, чтобы найти какой-нибудь интересный факт.
С вопросом «от идеи» все сложнее. Скажем, когда я придумал написать вопрос, ответ на который надо не писать, а сложить оригами, то найти соответствующий факт удалось довольно быстро (да, мне повезло, что такой вообще существовал). В случае с чистым листком раздатки на то, чтобы придумать: вопрос должен быть про симпатические чернила – понадобилось куда больше времени, чем на поиск чего-то интересного про эти самые чернила (статья на эту тему нашлась в выписках), но это не время активной работы над вопросом – скорее «закинем эту мысль в память, пусть там подсознание чего-нибудь придумает». Так что в этом случае рабочих часов понадобится, быть может, и поменьше – но вот сколько дней или месяцев пройдет с появления идеи до задания вопроса, предсказать невозможно. Некоторые идеи и вовсе не удается ни во что воплотить.
После того, как факты найдены, переходим ко второй стадии: формулирование. В простых случаях на это уходит 15-20 минут — черновой вариант, некоторая литературная правка, готово. В тяжелых случаях факт есть, а что с ним делать непонятно совсем, и это может затянуться на часы сидения перед монитором и месяцы — от обнаружения факта до получения формулировки. Когда смотришь на готовый вопрос, это едва ли бросается в глаза — ну да, так и надо написать было, очевидно же, но перед тем… Пожалуй, рекордсмен у меня — вопрос, родившийся из вот такой выписки из «Ртути» Нила Стивенсона.
Ну, я понимаю, почему он не ответил: если отвечать кратко, то «очень по-разному». Если чуть более развернуто, то «от единиц до нескольких десятков часов». Но возьмемся за дело основательно.
В принципе, к вопросу можно применить стандартную производственную модель жизненного цикла изделия. Правда, часть этапов, вроде «осознание потребности в новом изделии» или «утилизации утратившего работоспособность изделия» к нашему случаю не вполне применимы, так что ограничимся тремя: разработкой – то есть поиском материала для вопроса, изготовлением – то есть формулированием, и испытанием продукции, то есть тестированием.
Если говорить о поиске материала, то тут есть два существенно разных подхода: «от факта» и «от идеи» (мы об этом говорили и со Станиславом Мереминским, — прим. ред). С «от факта» все вполне очевидно; «от идеи» – это, например, вот этот вопрос с прошлогоднего саратовского фестиваля – сначала появилась идея «нужно написать вопрос, на который я буду раздавать чистый лист бумаги». Или вот этот с прошлогоднего ЧМ — из идеи «а вот какой бы сделать вопрос, в котором не надо было бы смотреть полученную раздатку».
С вопросом «от факта» поиск материала сводится к чтению чего-нибудь – сколько времени уйдет, чтобы найти что-то интересное, предсказать сложно. Иногда за вечер можно найти несколько интересных фактов, иногда – ни одного. Кроме того, сколько-то из них окажутся засвеченными. Но, пожалуй, можно оценить, что в среднем часов этак пяти целенаправленного копания в интернете достаточно, чтобы найти какой-нибудь интересный факт.
С вопросом «от идеи» все сложнее. Скажем, когда я придумал написать вопрос, ответ на который надо не писать, а сложить оригами, то найти соответствующий факт удалось довольно быстро (да, мне повезло, что такой вообще существовал). В случае с чистым листком раздатки на то, чтобы придумать: вопрос должен быть про симпатические чернила – понадобилось куда больше времени, чем на поиск чего-то интересного про эти самые чернила (статья на эту тему нашлась в выписках), но это не время активной работы над вопросом – скорее «закинем эту мысль в память, пусть там подсознание чего-нибудь придумает». Так что в этом случае рабочих часов понадобится, быть может, и поменьше – но вот сколько дней или месяцев пройдет с появления идеи до задания вопроса, предсказать невозможно. Некоторые идеи и вовсе не удается ни во что воплотить.
После того, как факты найдены, переходим ко второй стадии: формулирование. В простых случаях на это уходит 15-20 минут — черновой вариант, некоторая литературная правка, готово. В тяжелых случаях факт есть, а что с ним делать непонятно совсем, и это может затянуться на часы сидения перед монитором и месяцы — от обнаружения факта до получения формулировки. Когда смотришь на готовый вопрос, это едва ли бросается в глаза — ну да, так и надо написать было, очевидно же, но перед тем… Пожалуй, рекордсмен у меня — вопрос, родившийся из вот такой выписки из «Ртути» Нила Стивенсона.
— Тогда, как я говорю, за работу! Сам же я сейчас увяз в бесконечном отступлении по поводу ковчега.
— Который Завета? Или…
— Другой.
— А он здесь при чём?
— Очевидно, в философском языке должно быть по одному и только одному слову для каждого типа животных. Каждое обязано отражать классификацию; как названия жерди и бруса должны быть заметно схожи, так и наименования малиновки и дрозда. При этом птичьи термины не должны походить на рыбьи.
— Замысел представляется мне… э… дерзким.
— Пол-Оксфорда шлёт мне нудные перечни. Мое — наше — дело их упорядочить, составить таблицу всех птиц и зверей в мире. В таблицу уже занесены животные, которые досаждают другим животным: блоха, вошь. Предназначенные к дальнейшим метаморфозам: гусеница, личинка. Однорогие панцирные крылатые насекомые. Скорлупчатые конусообразные бескровные твари, и (предвосхищая ваш вопрос) я разделил их на спиральнозавитых и всех прочих. Чешуйчатые речные рыбы, травоядные длиннокрылые, плотоядные котообразные звери — так или иначе, когда я составил все перечни и таблицы, мне стало ясно (возвращаясь к «Книге Бытия», глава шестая, стихи пятнадцатый — двадцать второй), что Ной каким-то образом затолкал этих тварей в посудину из дерева гофер длиной триста локтей! Я испугался, что некоторые континентальные учёные, склонные к афеизму, способны злоупотребить моими словами и обратить их в доказательство того, что события, описанные в Книге Бытия, якобы не могли произойти.
— Рискну даже предположить, что некие иезуиты направят их против вас — как свидетельство ваших будто бы афеистических воззрений, доктор Уилкинс.
— Истинная правда, Даниель! Посему совершенно необходимо приложить, отдельной главою, полный план Ноева Ковчега и показать не только, где размещалось каждое животное, но и где хранился фураж для травоядных, где стоял скот для хищников и где хранился фураж, которым кормили жвачных, пока их не съедят хищники.
— Который Завета? Или…
— Другой.
— А он здесь при чём?
— Очевидно, в философском языке должно быть по одному и только одному слову для каждого типа животных. Каждое обязано отражать классификацию; как названия жерди и бруса должны быть заметно схожи, так и наименования малиновки и дрозда. При этом птичьи термины не должны походить на рыбьи.
— Замысел представляется мне… э… дерзким.
— Пол-Оксфорда шлёт мне нудные перечни. Мое — наше — дело их упорядочить, составить таблицу всех птиц и зверей в мире. В таблицу уже занесены животные, которые досаждают другим животным: блоха, вошь. Предназначенные к дальнейшим метаморфозам: гусеница, личинка. Однорогие панцирные крылатые насекомые. Скорлупчатые конусообразные бескровные твари, и (предвосхищая ваш вопрос) я разделил их на спиральнозавитых и всех прочих. Чешуйчатые речные рыбы, травоядные длиннокрылые, плотоядные котообразные звери — так или иначе, когда я составил все перечни и таблицы, мне стало ясно (возвращаясь к «Книге Бытия», глава шестая, стихи пятнадцатый — двадцать второй), что Ной каким-то образом затолкал этих тварей в посудину из дерева гофер длиной триста локтей! Я испугался, что некоторые континентальные учёные, склонные к афеизму, способны злоупотребить моими словами и обратить их в доказательство того, что события, описанные в Книге Бытия, якобы не могли произойти.
— Рискну даже предположить, что некие иезуиты направят их против вас — как свидетельство ваших будто бы афеистических воззрений, доктор Уилкинс.
— Истинная правда, Даниель! Посему совершенно необходимо приложить, отдельной главою, полный план Ноева Ковчега и показать не только, где размещалось каждое животное, но и где хранился фураж для травоядных, где стоял скот для хищников и где хранился фураж, которым кормили жвачных, пока их не съедят хищники.
«Ртуть»
Нил Стивенсон
Доктор Уилкинс – это историческое лицо, пытавшийся придумать новый научно обоснованный язык. Хорхе Луис Борхес написал об этом проекте рассказ «Аналитический язык Джона Уилкинса», который наиболее известен благодаря упоминаемой в нем классификации «из одного восточного трактата», делящей животных на «а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) сосунков, д) сирен, е) сказочных, ж) отдельных собак»… ну, вы сами знаете. И в приведенном отрывке явно есть к этому отсылки. Но как все это уложить в рамки вопроса ЧГК? В общем, совершенно безрезультатные набеги на этот факт я с завидным постоянством устраивал больше года, прежде чем, наконец, получился очень близкий к итоговому вариант. Вот такой, если интересно.
Наконец, последняя стадия – тестирование. Я полагаю, что каждый вопрос надо как минимум трижды прогнать в скайп-тестах и несколько раз показать людям, которые выскажут замечания письменно. Сами по себе тесты занимают не так много времени – куда больше времени требуется сначала на то, чтобы найти удобное всем тестерам время, а затем — чтобы понять, что делать с результатами. Как обычно, какие-то недостатки исправляются прямо на ходу, но иногда оказывается, что вопрос надо переписывать полностью. В общем, полноценное тестирование для тура из 15 вопросов – это от двух календарных недель. Так что если мерить время в рабочих часах – то минимум будет часа три-четыре чистого времени, наверное, максимум – пожалуй, раз в десять больше. А вот с календарными днями от начала работы до готовности все куда более расплывчато.
Наконец, последняя стадия – тестирование. Я полагаю, что каждый вопрос надо как минимум трижды прогнать в скайп-тестах и несколько раз показать людям, которые выскажут замечания письменно. Сами по себе тесты занимают не так много времени – куда больше времени требуется сначала на то, чтобы найти удобное всем тестерам время, а затем — чтобы понять, что делать с результатами. Как обычно, какие-то недостатки исправляются прямо на ходу, но иногда оказывается, что вопрос надо переписывать полностью. В общем, полноценное тестирование для тура из 15 вопросов – это от двух календарных недель. Так что если мерить время в рабочих часах – то минимум будет часа три-четыре чистого времени, наверное, максимум – пожалуй, раз в десять больше. А вот с календарными днями от начала работы до готовности все куда более расплывчато.
Майк Иванов (крайний слева) за столом организаторов фестиваля «Саратов-2016»
— Ты любишь и много читаешь фантастику, откуда больше вопросов получается — из художественной литературы или нон-фикшна?
Пожалуй, больше всего выходит из каких-нибудь статей на околонаучные темы в интернете. Из книг же впереди нон-фикшн – там мне найти повод для вопроса проще. Впрочем, не исключаю, что «найти проще/сложнее» – это в значительной мере вопрос настроя. Художественную литературу я обычно читаю в менее сфокусированном на поиск повода для вопроса режиме. Поэтому если на турнире я ловлю себя на «ой, я же это читал, но не обратил внимания на повод для вопроса» – более вероятно, что вопрос был по какой-то художественной литературе.
Но, конечно, возникает другая проблема – такой нон-фикшн читают многие знатоки, особенно – пишущие вопросы, и шансы на то, что кто-то на интересный факт наткнулся раньше меня, не столь уж иллюзорны. Поэтому если я берусь что-то читать именно с прицелом найти подходящий материал, то иногда сначала просматриваю – что в базе уже есть из этой книги. Если есть довольно много – значит, книжка интересная, надо читать. Если же ничего нет – для начала надо проверить, правильно ли вбил название в поиск.
— Твои вопросы были на чемпионате мира, чемпионате России, на многих взрослых турнирах. Почему не пишешь для студентов или школьников?
— Ну, я не так чтобы совсем чужд школьных турниров. Пару раз (в 2006 и 2012) я частично редактировал ШЧР; в 2013 году – писал тур для молодежного чемпионата Украины, а в этом году мы делали это вместе с Владимиром Островским; плюс последние два года я редактирую финальную часть школьного чемпионата Приволжского Федерального округа. Но да, специально для этих турниров я практически ничего не пишу – в основном это выборка из вопросов, подготовленных для нашего фестиваля – как для ЧГК, так и брейна.
В первую очередь дело в том, что я вообще пишу не так много, потому, условно говоря, если есть выбор – что взяться редактировать, школьный турнир или тур ЧМ, я выберу второй вариант. В частности, потому, что школьно-студенческие вопросы - это жанр, в котором обязательно надо закладываться на знания, которых можно требовать от целевой аудитории. А я, с одной стороны, стремлюсь к тому, чтобы творческих ограничений был минимум, а с другой – не уверен, что верно понимаю, где проходит граница известного и интересного современным школьникам (написав эти слова, редактор рассыпается в кучку праха от осознания своей безграничной древности).
— Бывало ли такое, что работа помогала написать вопрос?
Чтобы что-то, выясненное на работе, стало поводом – кажется, был единственный случай: вопрос на брейн по госту на чертежные шрифты, который мне попался в процессе написания программы для конструкторского бюро нашего завода. Надеюсь, что он в итоге попал куда-то в запас пакета, потому что повода в нем не было примерно совсем. Впрочем, нет, еще был брейновский же вопрос по внутренней шутке фирмы – но и он явно не попадет в золотой фонд.
Однако помимо основной работы, есть еще всякие фрилансы: скажем, раньше я писал статьи в «ЛКИ» (журнал «Лучшие компьютерные игры», — прим. ред), причем под конец – все больше на всякие научно-популярные темы. И, собирая материал, иногда находил и что-то, подходящее для вопросов. Впрочем, буквально на днях мы сыграли вопрос по факту, который в одной из этих статей упоминался – вероятно, это не лучшим образом характеризует мое внимание к поводам для вопросов!
— Как так получилось, что программист пишет научно-популярные статьи для журнала, посвященного компьютерным играм?
Ну, сейчас уже не пишу – несколько лет назад журнал закрылся (сайт с архивом статей, впрочем, жив). Привел меня туда мой друг Антон Лысенко, много лет игравший в нашей команде, но потом отошедший от ЧГК (впрочем, сейчас он иногда выступает ведущим) – кажется, осенью 2004 года. Антон писал много и очень успешно, а вот мое «первое пришествие» как-то не задалось – я написал несколько статей, но понял, что получается не очень, и забросил. Впрочем, с Андреем Ленским – главным редактором журнала – мы в какой-то мере поддерживали контакт.
Пожалуй, больше всего выходит из каких-нибудь статей на околонаучные темы в интернете. Из книг же впереди нон-фикшн – там мне найти повод для вопроса проще. Впрочем, не исключаю, что «найти проще/сложнее» – это в значительной мере вопрос настроя. Художественную литературу я обычно читаю в менее сфокусированном на поиск повода для вопроса режиме. Поэтому если на турнире я ловлю себя на «ой, я же это читал, но не обратил внимания на повод для вопроса» – более вероятно, что вопрос был по какой-то художественной литературе.
Но, конечно, возникает другая проблема – такой нон-фикшн читают многие знатоки, особенно – пишущие вопросы, и шансы на то, что кто-то на интересный факт наткнулся раньше меня, не столь уж иллюзорны. Поэтому если я берусь что-то читать именно с прицелом найти подходящий материал, то иногда сначала просматриваю – что в базе уже есть из этой книги. Если есть довольно много – значит, книжка интересная, надо читать. Если же ничего нет – для начала надо проверить, правильно ли вбил название в поиск.
— Твои вопросы были на чемпионате мира, чемпионате России, на многих взрослых турнирах. Почему не пишешь для студентов или школьников?
— Ну, я не так чтобы совсем чужд школьных турниров. Пару раз (в 2006 и 2012) я частично редактировал ШЧР; в 2013 году – писал тур для молодежного чемпионата Украины, а в этом году мы делали это вместе с Владимиром Островским; плюс последние два года я редактирую финальную часть школьного чемпионата Приволжского Федерального округа. Но да, специально для этих турниров я практически ничего не пишу – в основном это выборка из вопросов, подготовленных для нашего фестиваля – как для ЧГК, так и брейна.
В первую очередь дело в том, что я вообще пишу не так много, потому, условно говоря, если есть выбор – что взяться редактировать, школьный турнир или тур ЧМ, я выберу второй вариант. В частности, потому, что школьно-студенческие вопросы - это жанр, в котором обязательно надо закладываться на знания, которых можно требовать от целевой аудитории. А я, с одной стороны, стремлюсь к тому, чтобы творческих ограничений был минимум, а с другой – не уверен, что верно понимаю, где проходит граница известного и интересного современным школьникам (написав эти слова, редактор рассыпается в кучку праха от осознания своей безграничной древности).
— Бывало ли такое, что работа помогала написать вопрос?
Чтобы что-то, выясненное на работе, стало поводом – кажется, был единственный случай: вопрос на брейн по госту на чертежные шрифты, который мне попался в процессе написания программы для конструкторского бюро нашего завода. Надеюсь, что он в итоге попал куда-то в запас пакета, потому что повода в нем не было примерно совсем. Впрочем, нет, еще был брейновский же вопрос по внутренней шутке фирмы – но и он явно не попадет в золотой фонд.
Однако помимо основной работы, есть еще всякие фрилансы: скажем, раньше я писал статьи в «ЛКИ» (журнал «Лучшие компьютерные игры», — прим. ред), причем под конец – все больше на всякие научно-популярные темы. И, собирая материал, иногда находил и что-то, подходящее для вопросов. Впрочем, буквально на днях мы сыграли вопрос по факту, который в одной из этих статей упоминался – вероятно, это не лучшим образом характеризует мое внимание к поводам для вопросов!
— Как так получилось, что программист пишет научно-популярные статьи для журнала, посвященного компьютерным играм?
Ну, сейчас уже не пишу – несколько лет назад журнал закрылся (сайт с архивом статей, впрочем, жив). Привел меня туда мой друг Антон Лысенко, много лет игравший в нашей команде, но потом отошедший от ЧГК (впрочем, сейчас он иногда выступает ведущим) – кажется, осенью 2004 года. Антон писал много и очень успешно, а вот мое «первое пришествие» как-то не задалось – я написал несколько статей, но понял, что получается не очень, и забросил. Впрочем, с Андреем Ленским – главным редактором журнала – мы в какой-то мере поддерживали контакт.
Андрей Ленский (сдает бланк)
В 2007 году на наш фестиваль приехала команда «ЛКИ», и в свободный момент, беседуя с Андреем, я упомянул о стратегии по «Звездным войнам», в которую как раз играл. В результате мы сошлись, что через месяц я пришлю статью по ней – и, кажется, со второй попытки писать у меня стало получаться лучше. А через несколько месяцев журнал стал не просто игровым, а «научно-популярным журналом об играх» – в нем появились разделы «Летопись», «Оружейная палата» и т.д., в которые я написал несколько статей.
— Сейчас редакторы часто делают авторские синхроны. Не было у тебя желания сделать такой же синхрон?
На самом деле, уже пару лет об этом размышляю. Весной у меня уже есть большой проект – наш фестиваль, так что накопить вопросов на другой столь же крупный пакет можно где-то осенью-зимой. Но так как последние годы меня приглашают редактировать ЧМ, то пока что приоритетным осенним проектом оказывается он. С другой стороны, в этом году вот неожиданно для себя обнаружил, что у меня есть сколько-то вопросов, которые на ЧМ все равно по сложности не подойдут, потому еще взялся тур на «Дружбу народов» сделать.
Что же касается синхрона — вероятно, весной мы снова предложим всем сыграть вопросы саратовского фестиваля, в котором моих вопросов довольно много, а авторский синхрон, быть может, в следующем году.
— Ты увлекаешься настольными играми. Есть ли между ними и ЧГК что-то общее?
Настолки, безусловно, бывают очень разными, но я предпочитаю такие, в которых надо думать – какие-нибудь стратегии, например, так что нечто общее есть. Впрочем, отличий, конечно, больше: с одной стороны, «направления для размышления» в настолках более узкие, и, как правило, нет лимита времени – одного из главных факторов в ЧГК. С другой стороны – добавляется психологический компонент: играешь чаще всего против другого человека, и важными оказываются такие едва ли применимые в ЧГК умения, как блеф, маскировка своих планов и угадывание замыслов соперника.
— Сейчас редакторы часто делают авторские синхроны. Не было у тебя желания сделать такой же синхрон?
На самом деле, уже пару лет об этом размышляю. Весной у меня уже есть большой проект – наш фестиваль, так что накопить вопросов на другой столь же крупный пакет можно где-то осенью-зимой. Но так как последние годы меня приглашают редактировать ЧМ, то пока что приоритетным осенним проектом оказывается он. С другой стороны, в этом году вот неожиданно для себя обнаружил, что у меня есть сколько-то вопросов, которые на ЧМ все равно по сложности не подойдут, потому еще взялся тур на «Дружбу народов» сделать.
Что же касается синхрона — вероятно, весной мы снова предложим всем сыграть вопросы саратовского фестиваля, в котором моих вопросов довольно много, а авторский синхрон, быть может, в следующем году.
— Ты увлекаешься настольными играми. Есть ли между ними и ЧГК что-то общее?
Настолки, безусловно, бывают очень разными, но я предпочитаю такие, в которых надо думать – какие-нибудь стратегии, например, так что нечто общее есть. Впрочем, отличий, конечно, больше: с одной стороны, «направления для размышления» в настолках более узкие, и, как правило, нет лимита времени – одного из главных факторов в ЧГК. С другой стороны – добавляется психологический компонент: играешь чаще всего против другого человека, и важными оказываются такие едва ли применимые в ЧГК умения, как блеф, маскировка своих планов и угадывание замыслов соперника.
На фестивале «Саратов-2010» между делом Майк нашел время и на Манчкин
А вот Dungeons&Dragons нередко и впрямь оказывается похоже на ЧГК – так как ограничений в вариантах решения возникающих по сюжету задач куда меньше, чем в других настолках. Тут вполне могут встретиться и задачи, скажем так, на творческое мышление, и детективные загадки, и энное количество почти что вопросов ЧГК (как сказал один знаток, «D&D-модуль Майка – это как пакет Майка, только модуль»). Собственно, вот этот мой вопрос – по сути, переформатированный квест по расшифровке дневника пропавшего мага в одном из моих D&D-модулей.
— Ты один из немногих знатоков, не переехавших полностью в Facebook и до сих пор пишущих отчеты о турнирах. Это консерватизм или что-то иное?
Вообще это два довольно разных вопроса, но, пожалуй, в ответах на них нечто общее есть. Для меня довольно важно то, что ЖЖ – это дневник: способ записать, сформулировать что-то, что хотелось бы сохранить. Фейсбук для этого подходит очень мало: там зачастую сложно найти даже пост, который читал накануне – что уж говорить о попавшемся пару лет назад. Просмотреть свои старые записи там чуть проще, чем чужие – но именно что «чуть». В ЖЖ найти какой-то свой старый пост удается почти всегда, и чаще всего – в течение пары минут. В общем, фейсбук я читаю, но писать предпочитаю в ЖЖ.
Отчеты о фестивалях – это, в общем, тоже способ организации воспоминаний. Фестиваль – это почти всегда масса приятных эмоций. Их приятно воскресить спустя долгое время – и связный текст (по крайней мере, мне) помогает сделать это куда лучше, чем пара строк или полсотни сваленных в кучу фото.
— Ты один из немногих знатоков, не переехавших полностью в Facebook и до сих пор пишущих отчеты о турнирах. Это консерватизм или что-то иное?
Вообще это два довольно разных вопроса, но, пожалуй, в ответах на них нечто общее есть. Для меня довольно важно то, что ЖЖ – это дневник: способ записать, сформулировать что-то, что хотелось бы сохранить. Фейсбук для этого подходит очень мало: там зачастую сложно найти даже пост, который читал накануне – что уж говорить о попавшемся пару лет назад. Просмотреть свои старые записи там чуть проще, чем чужие – но именно что «чуть». В ЖЖ найти какой-то свой старый пост удается почти всегда, и чаще всего – в течение пары минут. В общем, фейсбук я читаю, но писать предпочитаю в ЖЖ.
Отчеты о фестивалях – это, в общем, тоже способ организации воспоминаний. Фестиваль – это почти всегда масса приятных эмоций. Их приятно воскресить спустя долгое время – и связный текст (по крайней мере, мне) помогает сделать это куда лучше, чем пара строк или полсотни сваленных в кучу фото.
Финал «Своей игры» на фестивале «Саратов-2010». Майк — крайний справа (сидит на корточках)
Еще журнал, раз уж он ведется не строго личными записями, рассчитан на читателей – опять же, текст им скажет куда больше, чем «уау, съездили, все круто!» – пусть даже все отчеты о фестивалях различаются в основном названиями городов и частью упоминаемых фамилий.
И, наконец, есть организаторы, которые немало вложили в свой фестиваль, и которым (знаю по своему опыту) интересен любой отклик – пусть ругают (хотя приятнее, конечно, когда хвалят), но не оставляют вообще в вакууме. Я полагаю, что хотя бы таким образом сказать «спасибо» за их труд было бы правильным.
И, наконец, есть организаторы, которые немало вложили в свой фестиваль, и которым (знаю по своему опыту) интересен любой отклик – пусть ругают (хотя приятнее, конечно, когда хвалят), но не оставляют вообще в вакууме. Я полагаю, что хотя бы таким образом сказать «спасибо» за их труд было бы правильным.
